85 лет Областной: пора и познакомиться
Озарение основано на опыте
Нынешний год - дважды юбилейный для заведующего отделением абдоминальной хирургии Новосибирской областной больницы кандидата медицинских наук Геннадия Николаевича Толстых. Исполнилось 45 лет, как он пришёл работать в больницу, и 35 лет - как возглавил отделение.
Вообще-то молодого специалиста Геннадия Толстых по окончании медицинского института распределили в Маслянинскую ЦРБ. Но сокурсник, который на тот момент уже был женат и имел двоих детей, попросил поменяться с ним местами: в Маслянино семейному доктору сразу обещали предоставить квартиру. Геннадий Николаевич был рад поменяться и начать свою карьеру в крупнейшем лечебном учреждении региона. Правда за это в Облздравотделе с него взяли письменное обязательство, что он никогда-никогда не будет требовать от Областной больницы предоставить ему жильё. Такие были времена…
За 45 лет работы врачом вы видели много разных перемен в отечественном здравоохранении. И хороших, и плохих. Что вас так крепко держит в этой профессии?
- Извините за высокопарные слова, но я получаю удовлетворение от своей работы. И мои коллеги, уверен, тоже. У нас в команде в принципе нет людей, которые занимались бы нелюбимым делом и тянули врачебную лямку через силу. А секрет прост: в отделении нет ни одного блатного сотрудника, то есть такого, кого устроили по просьбе влиятельных родственников или знакомых. Я всегда принимаю людей на работу исключительно по двум параметрам - профессионализм и порядочность. Это правило не мною придумано, так было и при прежних руководителях отделения. Хорошая традиция, правда?
Вы отбираете будущих сотрудников из числа нынешних студентов-медиков?
- Увы, нет. Сейчас система высшего медицинского образования уступает прежней. Это мы, будучи студентами, практически жили на дежурствах в больнице. Нынешние же студенты не видят пациентов. Они осваивают исключительно теорию и на дежурства не просятся.
Зато к нашей радости стали появляться старшеклассники, которые интересуются медициной. Как правило, это дети сотрудников больницы - такая семейная форма профориентации. Они ходят на дежурство в отделение, помогают медсёстрам. Вот на этих ребят мы очень рассчитываем, их выбор профессии точно будет осознанным.
Вы сам тоже из медицинской семьи?
Нет. Моя мама - инженер, папа был механиком на заводе. До меня ни одного врача в нашем роду не было. Я, кстати, когда в институт поступал, вообще не думал, какую именно специальность выбрать. Хотел просто быть врачом, так сильно мне нравилась эта мысль.
И только на втором курсе, побывав несколько раз в больницах, понял: хирургия и ничто другое. Я наблюдал за работой врачей разных профилей и меня вдруг осенило: хирург – это доктор, который всё делает сам и отвечает за результат тоже сам. Он ни на диагностику не должен надеяться, ни на таблетки - только на себя.
Ни разу в жизни не пожалел, что работаю хирургом. А некоторые друзья недолюбливают меня за то, что их дети по моему примеру тоже пошли в хирурги. Они почему-то считают это плохим примером.
Вы занимаетесь хирургией органов брюшной полости, это очень большой спектр заболеваний. Как можно держать в голове столько информации о причинах и механизмах каждой болезни, вариантах хирургических вмешательств?
- Всё очень просто: в медицине нельзя получить диплом и считать, что ты всё знаешь. Учиться надо постоянно. Во-первых, читать специальную литературу. Во-вторых, посещать научные конференции.
И вы, имея 45-летний стаж, тоже до сих пор учитесь?
Разумеется. Уважающий себя хирург всю жизнь учится, в этом ничего зазорного.
Хирург часто опирается на свою интуицию, или это категорически исключено, нужно действовать строго по протоколам?
- Интуиция - инструмент, которым пользуются люди разных профессий. Только в отличие от других у медиков озарение всегда основано на опыте. Например, когда у пациента редкий диагноз или «обычная» болезнь протекает как-то по-особенному, ты вспоминаешь, что в твоей практике уже был похожий случай, и тогда ты действовал вот так, а не иначе. В этом смысле опираешься действительно не на протокол, а на интуицию.
В то же время хочу дать совет молодым врачам: если сомневаешься, как лечить, самое верное решение - посоветоваться. Бывают очень сложные или нетипичные ситуации, когда даже многоопытному доктору трудно в одиночку принять решение оперировать или не оперировать, и если оперировать, то как именно. В медицине вообще понятие «стандарт» весьма условное. Все пациенты в том или ином смысле нестандартные.
По-вашему, можно ли примирить хирургию с терапией? Поясню: терапевты стараются лечить человека лекарствами, но рано или поздно он попадает с этой же болячкой к хирургу. И вы четыре-пять часов стоите у операционного стола…
- Конкретно в этом смысле примирить два раздела медицины можно только одним способом: терапевты должны чётко знать, в каком случае возможно лечение лекарствами, а когда лучше сразу направить пациента к хирургу.
В ряде стран эту задачу решают иначе. Так, в Германии пациент с острым холециститом поступает не в хирургическое отделение больницы, а в отделение терапии. Понаблюдали несколько часов, затем принимают решение: если надо оперировать, переведут в хирургию. То же самое с язвенным кровотечением. Больной поступает в отделение терапии, здесь ему сами терапевты выполняют эндоскопическую процедуру, чтобы закрыть кровоточащую язву желудка. Большая операция при язвенном кровотечении выполняется только в 4% случаев.
Как вы реагируете, когда пациент высказывает явно необоснованное неудовольствие?
- Разумеется, неприятно, если тебя в чём-то упрекают необоснованно. Например, человек заявляет, что сложно попасть на консультацию, ему не нравится больничная еда, или кондиционера в палате нет. Я же не могу на это повлиять.
Вообще такого, мягко говоря, неделикатного отношения СМИ и населения к врачам, как в России, нет нигде в мире. Мне довелось побывать во многих странах Европы и в США, общаться с медработниками и пациентами, в том числе, с нашими бывшими соотечественниками, которым есть с чем сравнивать. Так вот, россиянам с системой здравоохранения ещё очень сильно повезло.
Например, в Сербии очередь на плановую операцию по поводу паховой грыжи - два года. В городке с населением 300 тысяч человек нет аппарата КТ и, чтобы пройти диагностику, нужно ехать в Белград. А у нас сегодня в большинстве центральных районных больниц есть такое оборудование.
В Канаде обратиться к любому узкому специалисту по медицинской страховке можно только по направлению семейного врача. Он запишет вас на приём, например, к неврологу не раньше, чем через полгода.
20% американцев не имеют медицинской страховки, поэтому в клиниках ими занимаются только ординаторы, то есть начинающие врачи. Опытный доктор к ним не подходит.
При этом даже в богатых странах так же, как в России, наблюдается дефицит врачей. В ряде штатов США остро требуются хирурги и анестезиологи. То же самое - в Германии. Здесь двадцать лет назад зарплата доктора была в три раза выше средней по стране, а теперь они практически выровнялись, и число желающих быть врачами сократилось.
У вас есть профессиональные мечты?
- Есть! Чтобы освободили врача от бумажной работы. Сегодня мы 20 процентов рабочего времени тратим на больных, а остальное - на написание истории болезни, внесение данных в электронные учётно-отчётные формы. Ни самим докторам, ни пациентам это не по душе.
А в технологическом плане? Например, как вы относитесь к робот-ассистенции в хирургии: это польза или баловство?
- Конечно польза! Рука робота способна манипулировать инструментом там, где рукой хирурга сложно достать. В первую очередь робот-ассистенция нужна в урологии и проктологии. Но и абдоминальные хирургии не отказались бы, и торакальные, и гинекологи. Думаю, все мы будем рады, если в Новосибирской областной больнице появится роботизированная хирургическая платформа.
Однако роботические операции должны выполняться на потоке, чтобы использование дорогостоящей техники и инструментария было рентабельным. Это уже вопрос к государству, готово ли оно финансировать такие высокозатратные операции в большом количестве.
Сколько операций в год вы выполняете лично?
- Не так много, 150-180 операций. Хочу и могу больше, но задача заведующего отделением - браться за самое сложное и нестандартное. Надо давать возможность оперировать коллегам, особенно молодым. И ещё надо всегда быть готовым помочь, если им понадобится моя помощь.
У меня всю жизнь за спиной был мой учитель Евгений Михайлович Благитко, поэтому я уверенно себя чувствовал в любой ситуации: случись что-то непредвиденное, я могу в любой момент позвать его в операционную. И хотя на практике я звал его редко, но уверенность в том, что он где-то рядом, была постоянно, и это меня сильно поддерживало. Поэтому стараюсь, чтобы мои коллеги по отделению тоже были спокойны и уверены в том, что у них за спиной всегда есть я.